К юбилею Галины Майоровой. Статья о Болоте Бороеве: «Флюиды обаяния»

Продолжаем серию публикаций, посвященных юбилею Галины Михайловны Майоровой, заслуженного деятеля искусств, бессменного режиссера нашего театра на протяжении многих лет — еще и замечательного автора ценных статей о своих современниках и коллегах. Предлагаем вашему вниманию статью Галины Майоровой о Болоте Бороеве. 

ФЛЮИДЫ ОБАЯНИЯ

Его знали и любили все. Популярность его была фантастической. Общительный и жизнерадостный нрав, высокий профессионализм и огромная трудоспособность просто завораживали. От него исходили какие-то особые энергетические лучи, он притягивал к себе своей искренностью, постоянной готовностью петь, петь обо всем, для всех много и долго. Репертуар его был огромен и многогранен — арии из опер, романсы, песни советских и бурятских композиторов. Этот певец просто не знал усталости.

После окончания Московской консерватории в 1982 году, за неполные десять лет он стал одним из ведущих солистов оперы, был удостоен званий заслуженного работника Республики Бурятия и России. Мы звали его Володя, Володя Бороев.

В театр он пришел уже сложившейся личностью. Позади были историко-филологический факультет Бурятского педагогического института, годы учебы в консерватории в классе профессора А.И. Батурина, отборочные прослушивания на международный конкурс вокалистов им. Кодаи и Эркеля, звания лауреата Всероссийского конкурса исполнителей народной песни в Ленинграде, звание лауреата конкурса исполнителей советской песни «Якутск-77». За неполный сезон, после окончания консерватории он входит во все основные и труднейшие партии оперного репертуара — Водемон в опере Чайковского «Иоланта», Владимир Игоревич в опере Бородина «Князь Игорь», Пинкертон в опере Пуччини «Чио-Чио-сан» и другие. В этом его стремительном творческом росте, я думаю, была и абсолютная творческая, профессиональная и располагающая атмосфера в коллективе театра.

Пинкертон-Б. Бороев, Шарплес-В. Климович, Чио-Чио-сан-С.Дашицыренова

Невозможно описать грандиозность успехов, овации, которые устраивали зрители нашим певцам. Их не отпускали со сцены, требовали повторений, «бис» и «браво» сотрясали стены театров, охапками несли цветы и звучали восторженные отклики в прессе. В такой удивительной атмосфере расцветали наши певческие голоса. И, конечно же, неудивительно, когда в 1979 г., в период своеобразной третьей декады бурятского искусства в Москве и Ленинграде, в афише гастролей нашего театра значились концерты творческой молодежи. На одном из них в Москве, на сцене музыкального театра им. К Станиславского и В. Немировича-Данченко, 1 мая 1979 г. московский зритель услышал и Володю Бороева, тогда еще только третьекурсника Московской консерватории. Он пел романсы Неморино из оперы Доницетти «Любовный напиток» и получил заслуженные аплодисменты.

В театральной практике существует определение — сценическое обаяние. Очень нечасто оно встречается среди исполнителей, но именно оно определяет часто и сценическую судьбу, и творческое развитие артиста. К Володе Бороеву это относилось полностью. Могу сказать и как режиссер, и как просто работник театра, в те годы этому определению соответствовала вся наша звездная плеяда певцов.

Высокие, красивые, стройные, симпатичные да еще с великолепными голосами — они публику буквально сводили с ума. По незримым нитям, связующим певца и слушателей, летят флюиды его обаяния, его нежности и страсти, его искренность и любовь к музыке и они, эти флюиды, создают ту особенную ауру, в которой слушатель благодарно утопает, ощущая в себе самом ту же нежность, страсть и искренность.

Володя Бороев пел сердцем, душой, сам наслаждался процессом исполнения и это всегда подкупало. Зрители благодарили его за испытанное чувство красоты, восторга, за моменты ощущения поцелуя Бога. Я всегда видела Володю после выступления бесконечно взволнованным, он весь светился от счастья.

И все-таки Болот Бороев в памяти и зрителей, и коллег остается фигурой трагической. Внезапный и преждевременный уход его из жизни — не случайность. Он не вписался в конце 90-х в чудовищные изменения жизни коллектива. Пришел «дикий рынок». Машины, унитазы, диваны и дорогие драпировки стали мерилом жизни, стали дороже творческих судеб, дороже любой талантливой личности. Этот период жизни можно определить так: тот прав, у кого больше прав. И, конечно же, это не послужило хорошим фактом для здоровья коллектива и для здоровья его певцов.

Володя умер от сердечной недостаточности. Думаю, недостаточностью сердца страдали и те, кто был равнодушен к его судьбе. Отданных театру за два десятилетия нервов, сердца, души, здоровья и любви ему так не хватило в конце пути. Он имел очень много друзей, любил и был предан им, и только ими, их усилиями поставлен памятник на родине Володи, в Агинске.

Пройдет смутная пора в оперном, придут сильные, профессиональные, знающие руководители, с любовью к музыке, с пониманием певческой профессии, восстанет из пепла музей, и в нем достойное место займет жизнь и творчество любимца публики, певца и актера — заслуженного артиста России Болота Бороева.

Галина Майорова,
режиссер, заслуженный деятель искусств РБ.
Городские каналы. – 2003. – 22 октября. – С. 9.

Добавить комментарий