Из воспоминаний Ларисы Сахьяновой: «С детства я страдала страшной, до слез стеснительностью»

Её называют первой профессиональной балериной Бурятии . Она была первой во всём. Народная артистка СССР Лариса Петровна Сахьянова  — прима- балерина,  с чьим именем ассоциируется становление бурятского балета и хореографического училища.

Известная балерина родилась 13 февраля 1930 года в селе Кырен Тункинского аймака Бурят-Монгольской АССР. Воспитывалась  в Москве  у тёти, обучалась  в Московском хореографическом училище при Большом театре.

В 1946 году была принята в труппу Бурятского музыкально-драматического театра, участвовала в массовых сценах. В 1948 году стала первой бурятской балериной, станцевавшей заглавную партию Одетты-Одиллии в «Лебедином озере».

С момента открытия Бурятского хореографического училища была его первым художественным руководителем до 1983 года, преподавала классический танец.

В честь Дня Рождения первой примы –балерины бурятского балета предлагаем познакомиться с её воспоминаниями о работе в театре и художественном руководителе Гомбо Цыдынжапове.

Воспоминания Сахьяновой Л.П. из кн. «Г.Ц. Цыдынжапов. Материалы и воспоминания». — Улан-Удэ, 1990. Бур. кн. изд-во

«Мои детство и юность прошли в 20-х—40-х годах в Москве. Круг общения родителей был очень широк, так как они были работниками Коминтерна. В нашем доме бывали представители всего мира и всей страны — желтые, черные, белые. Г. Уинстон и Д. Шилов, С. Лазо и В. Кингисепп, М. Ракоши и В. Блюхер, М. Рубинштейн и Г. Войтинский, А. Фадеев и наши М. Амагаев, М. Ербанов, А. Маркизов, а X. Намсараев и Ц. Сампилов даже жили у нас некоторое время.

И вот в 1946 г. произошла знаменательная для меня встреча с Г. Ц. Цыдынжаповым. Тогда я училась в Московском хореографическом училище, вернее, продолжала учебу, прерванную войной, приходилось нагонять экстерном.

Время было счастливое, наконец-то кончилась долгая и страш­ная война, наконец-то мир! Жизнь впереди, и надо было в ней определяться.

В это время в Москве находился в командировке Г. Ц. Цыдынжапов. И вот на семейном совете было решено пригласить его в гости. Посидеть, поговорить, обсудить мое будущее. Решить-то решили, а принять гостя… Это было для нас в то время большой проблемой. Мы очень нуждались — нечего было одеть и нечего было есть. Было нас 6 иждивенцев у Марии Михайловны Сахьяновой. Мой отец в начале войны ушел в ополчение и сразу же погиб, у других ребят отцов репрессировали.

С трудом, но выход был найден. Купили по карточке папиросы «Беломорканал», мой десятилетний брат Шурка пошел на базар и обменял пачку на 2 кг картошки, и был у нас шикарный стол из картошки, хлеба и чая.

Гомбо Цыдынжапович пришел точно, вовремя, был очень подвижен, весел, всем интересовался, а перед уходом сказал: «Я думаю, Ларе не стоит ехать в Улан-Удэ, она очень высокая, и ей трудно будет найти партнера».

…Много лет спустя, когда я была уже ведущей балериной, он как-то признался мне, что, пользуясь слухами о том, что я попала в Московское училище по протекции, думал, что я — полная бездарь, поэтому и не хотел, чтобы я работала в Бурятии.

Слухи о протекции, как и большинство слухов, были ложью, на самом, деле в училище я поступила, пройдя огромный конкурс и по специальности имея оценки «4» и «5».

Интересно, как резко изменилось его отношение ко мне после того, как он увидел меня на занятиях, на сцене в кордебалете, т. е. в массе. С самых первых шагов я почувствовала его поддержку во всем.

Во-первых, он внушал мне, что я способная балерина, способная актриса, даже талантливая. Для меня это было, как, наверное, и для многих других, необходимо.

С детства я страдала страшной, до слез стеснительностью, часто замыкалась, сковывалась. Сцена же требовала уверенности в себе, свободы проявления себя, одухотворенности и именно его внушение, поддержка дали мне возможность стать артисткой.

Во-вторых, своим отношением к работе и профессии, своими разговорами об ответственности каждого из нас перед народом, о нашей высокой миссии он заряжал нас энергией, верой и требовательностью к себе.

И в-третьих, он, интересуясь нашим духовным миром, пробуждая мысли и чувства, заботился и о материальной стороне нашей жизни. Мог помочь обустроиться, просто накормить или дать денег из своей не такой уж большой зарплаты. Был в моей жизни период, когда по приезде из Москвы мне негде было ночевать, и я спала в гримерной, на узкой, опоясывающей комнату полке, на которой актеры перед спектаклем ставили грим, зеркала, пудру и другие предметы туалета. Спала я вытянувшись, на одной стороне пальто, другой укрывалась. Гомбо Цыдынжапович, от кого-то узнав о моих мытарствах, договорился с дирекцией, и мне разрешили спать в полном комфорте — на диване в директорской комнате, правда, приходилось поздно ложиться и очень рано вставать — ко времени прихода уборщиц. А потом мне предоставили место в общежитии на улице Смолина».

Обсуждение закрыто.